Сергей Медведев: Сегодня 25 декабря, весь западный христианский мир отмечает Рождество. Казалось бы, Рождество и Новый год – самые основные, стабильные, вечные праздники в годовом календаре. Но это не совсем так. Это довольно неспокойные и подвижные праздники, на протяжении веков они учреждались, отменялись и сдвигались по датам.
Корреспондент: В древности люди праздновали зимнее солнцестояние – символ победы света над тьмой. Позже, с приходом христианства, Рождество стало главным зимним праздником, однако его дата менялась, а в некоторых странах праздник даже отменяли. В России Новый год ввел Петр I: он перенес начало года на 1 января и приказал украшать дома еловыми ветками. Но для большинства людей праздник долго оставался непривычным.
В России Новый год ввел Петр I
После революции большевики запретили Рождество, считая его религиозным пережитком, и даже елку вычеркнули из праздников. Только в 1930-х елка вернулась, но уже как символ советского Нового года. Власть активно использовала этот праздник для создания нового смысла – веры в счастливое будущее и успехи социализма. Новый год стал главным семейным праздником, а Дед Мороз – его "идеологически правильным героем".
Сергей Медведев: Сегодня Новый год объединяет старые и новые традиции. От боя курантов до фильмов вроде "Иронии судьбы" – этот праздник стал частью массовой культуры.
С нами богослов Андрей Кураев. Отец Андрей, прежде всего – с праздником по западному стилю! Откуда берется эта дата?
Андрей Кураев: Где-то в 402 году (точную дату не назову) на востоке Римской империи стало праздноваться Рождество – 25 декабря. Потому что один дьякон, мой коллега, произнес по этому поводу проповедь в городке по имени Антиохия. Имя этого дьякона было Иоанн, кличка у него потом была Златоуст. Он убеждал свою аудиторию, что в Риме уже давно так празднуют, а теперь давайте мы тоже вместе с Европой будем это праздновать.
До этого в восточной Римской империи и отчасти в западной праздновали по египетскому обычаю. Был древний зимний праздник Освящения вод Нила. Христиане решили субституировать смыслы, которые с ним связаны, и сказали, что это праздник Крещения Господня, Богоявления. И, соответственно, в III–IV веках в Египте празднуется один праздник Богоявления, где смыслы все вместе – и Рождества Христа, и Крещения Его. А в Риме свои погремушки. Там привыкли праздновать 25 декабря, но не день рождения Христа, а день рождения Бога Митра, Бога Солнца.
Сегодня Новый год объединяет старые и новые традиции
Сергей Медведев: И праздник ведь во многом совмещен с какими-то языческими, более древними обычаями, например атрибуты праздника – елка, дары на ней?
Андрей Кураев: Елка – это немецкое, лютеранское изобретение где-то VII–VIII веков. Тем более что и в Россию она пришла не из народа, а насаждалась сверху из императорского двора. Поэтому хтони тут нет, это культуртрегерство.
Сергей Медведев: Санта Клаус, Святой Николай – каково его происхождение и привязка к празднику? Например, в Чехии дары больше приносит не Санта Клаус, а Ежишек, младенец Иисус. Откуда берется Святой Николай с его приношением даров?
Андрей Кураев: Здесь нет ничего общецерковного. У разных народов свои представления. Есть один эпизод в житии Святого Николая: он тайно подбрасывал подарки трем девушкам, которые должны были выйти замуж, а у них не было приданого. Вот и все. Никаких там чулочков, никаких елочек, ничего связанного с Новым годом нет. А потом кто-то решил это использовать.
А вот с Дедом Морозом гораздо интереснее. Это злой дух. У народов севера то, что связано с морозом, – это угроза для жизни: зима близко, и ночь полна ужасов. От Деда Мороза надо скорее прятаться. Он и в русских сказках всех морозит, убивает, и ему почти все равно, кто перед ним – хороший или плохой человек.
Это общеевропейский тренд, в который вошла и русская культура в конце XIX века, – гуманизация детских сказок. Действительно, никаких детских сказок не существовало, были сказки для народа. Это был еще тот хоррор. Берете собрание афанасьевских русских сказок – ого-го, что вы там найдете! Как Иванушка замороженным трупом своей матери торговал, и так далее и тому подобное.
Дед Мороз для народов севера – это злой дух, от него надо скорее прятаться
А вот в конце XIX века появляется идея – литература для детей, праздники для детей, забота о детях. Соответственно, сюжеты берутся из фольклора, может быть, из греческого или тех же германских мифов у братьев Гримм: у них там тоже жестокости выше головы. Потихонечку начинается гуманизация, а потом уже вмешивается советская цензура. Соответственно, Андерсену запрещают обрезать пятки девочкам, чтобы они влезли в хрустальную туфельку, и советские читатели этого уже не знали. Мы не знаем, что, оказывается, когда Золушка и Принц выходили из храма после венчания, птички слетели и выклевали глазки и мачехе и ее дочкам. Снегурочка "увнучевляется" Дедом Морозом. В XIX веке никто не знал, что у них есть родственные связи. Чья дочка Снегурочка, остается вне поля зрения, она оказывается сразу внучкой Дедушки Мороза, но это уже сталинская эпоха.
Сергей Медведев: Идет постоянная адаптация и самого праздника, и его героев под запрос эпохи. А рождественский вертеп? Это из Средневековья? Я слышал, что это связано с Франциском Ассизским, который проповедовал животным. В российской традиции это как-то не укоренилось.
Андрей Кураев: Это украинское влияние: католические вертепы, куколки идут через Польшу в Украину. Территория Великороссии дважды испытывала культурную колонизацию украинского духовенства – это конец XVII и XVIII века, а затем уже хрущевское время. Но если в XVIII веке ехали наиболее образованные представители украинского духовенства (выпускники иезуитских колледжей, Киево-Могилянской академии), занимали элитные посты епископов, ректоров новых создаваемых семинарий, учителей, то в хрущевские времена это был массовый исход на заработки. Из Западной Украины такие батюшки из народа, от сохи, не шибко грамотные, везли свои во многом китчевые вкусы вплоть до Дальнего Востока. Если где-то советская власть на это не обращала внимания, то там эти милые украинские обычаи могли укорениться, как и колядки, ведь колядок на Руси особо не было: это тоже замечательная украинская традиция.
Идет постоянная адаптация и самого праздника, и его героев под запрос эпохи
Сергей Медведев: К нам присоединяется культуролог и публицист Ян Левченко. Новый год – это советский или антисоветский праздник? Как-то он колебался вместе с партией.
Ян Левченко: Новый год, как и закон, – это то самое дышло, которое как повернул, так оно и вышло. Когда товарищ Постышев в 1935 году написал в "Правде" статью, где назвал отказ от ритуалов смены года "левым перегибом" и предложил вернуть для советских детей елку, он, конечно, имел в виду, что это будет исключительно советский праздник. Но все получилось не так. Да, в 1937 году уже была поставлена первая большая советская елка в Кремле. Как бы начался процесс перевода рождественского ритуала на советские рельсы и превращение праздника Рождества, который по определению предшествует празднику Нового года, в знакомый каждому советскому и постсоветскому школьнику Новый год, который, по не вполне понятным причинам, наступает до наступления Рождества. С точки зрения человека, привыкшего к тому, что Рождество – это нечто предшествующее Новому году, включенное в определенный порядок ритуала, это, конечно, исключительно советский праздник.
Сергей Медведев: Сама идея четырех праздников: потом еще Рождество, потом еще старый Новый год…
Ян Левченко: Да, это все крайне эклектично, и это во многом было свойственно советской эпохе – недокрученная замена.
Сергей Медведев: С другой стороны, здесь была какая-то лазейка, через которую советскому человеку дали и некое окошко в нормальность, приватность и частность.
Ян Левченко: Не столько дали, сколько он ее взял. Прежде всего, потому, что когда товарищ Постышев на свою голову придумал советскому человеку Новый год, еще живы были люди, которые знали, как оно было на самом деле. Потому и возникла эта, может быть, надуманная, не позволившая восстановить текстуру праздника, но все-таки какая-то претензия на преемственность.
Сергей Медведев: Ведь изначально, наверное, это задумывалось как абсолютно государственный праздник. Елка в Кремле, дети с пластмассовыми подарочными коробочками, поздравление национального лидера из-под елки. Наверное, такого больше нигде нет?
Одним из первых признаков десталинизации была "Карнавальная ночь" 1956 года
Ян Левченко: Новогоднее обращение лидеров есть во многих странах. Просто в СССР, а затем в РФ это приобрело характер главного годового официоза, в котором, как две стрелки соединяются на 12 часах, как бы соединяется общее и частное. Поэтому люди и воспринимали Новый год как некоторую лазейку, которая позволяет углубиться в салат Оливье, совершенно легитимно приобщиться к алкогольным напиткам: ты в своем праве. Новогодняя ночь, поскольку у нее остаются атавистические представления о том, что "в Рождество все немного волхвы", в хорошем смысле архаические ритуалы, заставляла советского человека приобщиться к чему-то большому, имеющему мировые традиции, которые шире и больше советской истории. Это наполняло человека чувством значимости происходящего и своей причастности этому.
Новогодняя ночь каждый раз была одинаковым образом структурирована с помощью телевидения и той продукции, которую оно предлагало. И все этого ждали. Была дилемма – напиться до положения риз и не дождаться "Мелодий и ритмов зарубежной эстрады" или все-таки досидеть, послушать и посмотреть балет телевидения ГДР, а может быть, если повезет, то и какие-то настоящие капиталисты сыграют.
Фильмы, которые как предшествуют встрече Нового года в конце декабря, так и продолжают эту встречу в первые новогодние дни. Люди этого ждали, хотели, и, конечно, это уже не несло того официального советского шлейфа, который был у этого праздника просто по причине того, что Леонид Ильич Брежнев и иже с ним гонщики на лафетах 80-х годов тоже ежегодно выступали.
Сергей Медведев: С другой стороны, еще создавалось пространство допущенного карнавала. Ведь одним из первых признаков десталинизации была "Карнавальная ночь" 1956 года. Если посмотреть генеалогию всего новогоднего кино, то это когда алкоголь и любовные приключения сплетаются в какой-то абсолютно ренессансно-бахтинско-телесный сюжет.
Ян Левченко: Советскому человеку было позволено больше, чем он привык в повседневности. В принципе, такая прикладная идеология советского праздника – это расширение рамок дозволенного поведения, поэтому праздников так много. При малейшей возможности советский человек что-то празднует, ведь с развлечениями в СССР все было довольно средне, и единственное, что человек мог себе позволить, – это, если деньги есть, пойти в ресторан. А если денег не очень много, то хотя бы дома – селедка под шубой, салат Оливье и водка "Столичная".
Сергей Медведев: А длительность новогодних праздников! Россия в этом смысле уникальна: страна выбывает как минимум на две недели.
Прикладная идеология советского праздника – это расширение рамок дозволенного поведения
Ян Левченко: Это действительно уникальная постсоветская история, причем именно российская! Она не присуща даже другим странам бывшего советского пространства.
Сергей Медведев: Украина уже два года как "переехала" со своим Рождеством с 7 января на привычное западному миру 25 декабря. Это еще раз говорит о невероятно упорной архаичности и нереформируемости русского православного церковного календаря. Это "фича" Православной церкви?
Ян Левченко: Нет, в данном случае, мне кажется, это чистый баг, потому что происходит путаница с календарями. Если уж действительно православный календарь настолько релевантен для России, тогда и Новый год должен сдвигаться на ту самую дату, с которой он сдвинулся, благодаря большевикам. Тогда все те православные люди, которые празднуют Рождество с 6-го на 7-е, должны через несколько дней праздновать Новый год. Они и празднуют его! И эти истинно православные люди не празднуют со всей остальной постсоветской общественностью настоящий европейский Новый год, который остался современной России в наследство от СССР. Они, сжав зубы, выдерживают пост и разговляются на Рождество.
Сергей Медведев: Новогоднее кино: фильмы постоянно меняются, но некоторые остаются, как "Ирония судьбы". Феномен новогоднего фильма, новогоднего просмотра – это тоже нечто типично российское?
Ян Левченко: В российском кинематографе, конечно, очень особый акцент на новогоднем кино, просто в силу особого статуса Нового года в пространстве постсоветской России.
Сергей Медведев: Новогоднее кино – это фактически санкционированное государством, даже идеологическое заявление.
Ян Левченко: С одной стороны – да, а с другой стороны, если посмотреть, в какой степени подробно Новый год описывается, обыгрывается, становится объектом кинематографического высказывания в России, то государство хоть и санкционирует появление этих фильмов, но не может за всеми уследить. Поэтому есть просто большой слот новогодних фильмов, создатели которых в разной степени пытаются обскакать друг друга в надежде заработать на популярной теме, которая, в свою очередь, санкционирована государством и, конечно, косвенным образом является поддержкой этой государственной политики.
"Старые песни о главном" – это стартовый взнос в постсоветскую ностальгию
Фильм "Елки", например, франшизы которого бесконечно выходили начиная с 2010 года – и продолжают выходить, что самое поразительное! И вот здесь я могу согласиться с тем, что это государственная история, потому что снятый в 2014 году фильм "Елки-1914" был посвящен вступлению России в Первую мировую войну, патриотическому подъему, который там происходил. Конечно, это все на фоне Крыма и начала кампании на востоке Украины. Это настолько шито белыми нитками, что было ясно: за этим стоит государственный заказ. Но это все-таки исключение, государство не всегда присутствует настолько очевидным образом.
Сергей Медведев: "Старые песни о главном" тоже ведь выпускались под Новый год. Вот настоящий госзаказ!
Ян Левченко: Безусловно. "Старые песни о главном" – это и есть стартовый взнос в постсоветскую ностальгию. Получается, что мы все слушаем этот в прямом смысле ремейк советского, который должен напомнить нам о том, от чего мы незаслуженно отвернулись.
Сергей Медведев: С другой стороны, есть прекрасные карнавальные примеры: вспомним рогожкинскую "Операцию "С Новым годом!". Есть новогодние фильмы экзистенциального одиночества, например, "Страна Оз" Василия Сигарева, которая показала холодный мир постсоветских городов, в который заброшена одинокая героиня Яны Трояновой.
Ян Левченко: Да, но есть еще некоторое количество жестоких новогодних фильмов, мрачных, страшных, альтернативных. Альтернативное российское новогоднее кино – это, конечно, порождение относительно мягкого периода путинской эпохи. Это экранные рефлексии того, что происходит в актуальной действительности, с помощью аллегорического языка новогоднего кино, которое превращается в свою противоположность. Все мотивы вроде как сохраняются, но при этом их наполнение, настроение, атмосферное звучание оказывается принципиально иным. И это очень хорошо показывает, в какой пустоте на самом деле пребывает человек, которого с лопаты кормят блинами.
Сергей Медведев: Закончу еще одним жестоким новогодним фильмом. Это "Нечаянно", 20-минутная короткометражка Жоры Крыжовникова. Кино, которое метафорически показывает, что произошло с российским обществом в эпоху войны, когда рядом лежит труп, а общество сидит за телевизором между Димой Биланом и салатом Оливье, продолжая развлекаться. Фильм снят в 2014 году, и он оказался пророческим. Так что Новый год – это не так уж просто и легкомысленно. Это гигантская социальная традиция, привязанная к той жизни, которой мы живем. Тем не менее поздравляем вас с наступающими праздниками!
